*heart made of glass, my mind of stone; tear me to pieces, skin to bone; hello, welcome home.

ворох страниц, расположенных вокруг ванцзи, почти не утихает. ворох страниц, валяющихся в хаотичном беспорядке вокруг человека, сидящего недалеко. он принес с собой шум, разговоры, голоса, шепот. мысли. он принес с собой тепло, напоминающее объятия матери, воспоминания о которой все еще живы в памяти. ванцзи хмурится, пока смотрит, как усянь коряво исписывает страницы правилами, которые наверняка даже почти не читал. ванцзи хмурится сильнее, когда чужие глаза внезапно обращают на него внимание.

мысли путаются. этот беспорядок, имеющий имя человека, кажется ему слишком неправильным. все это — неправильное, не так, как его учили с самого детства, но тянет. солнце, которое сожжет дотла. солнце, к которому хочется прикоснуться. янтарные глаза, блестящие на солнце драгоценными камнями, сужаются, плечи выпрямляются, и он уходит. усянь окрикивает его, пристает, пытается дотронуться, приходится часто уходить на шаг дальше, отступать, не позволять ровному дыханию дать сбой. ванцзи тянется. и ненавидит себя за то, что тело вместе с разумом откликаются на него каждую секунду.   

снова корявые записи, снова беспорядок, снова хаос, в котором смех кажется слишком очаровательным, громким, будто вспышка на небе. лань чжань снова хмурится, в попытке не оторвать взгляд от бумаг, пока кто-то не подсовывает ему рисунок: ровные линии, красивые изгибы. усянь смеется, в этом смехе тысячи картинок, сброшенных прямо в водоемы недалеко от ордена, чтобы ледяной водой заглушить наконец-то эти мысли. чужие руки, чужая шея, приоткрытая кожа. мысль застревает, воздух в горле — тоже. рисунок красивый. красивый и сам усянь. раздражение плещется в нем, брызгает, задевает рядом сидящего человека, пока не хватает секунд, чтобы успокоить сбитое ритмом сердце. и так каждый раз, как они встречаются. листок с линиями и изображением его самого остается ровно лежать рядом с книгами, которые лань чжань с детства читал тысячи раз. и прочитает еще тысячу, чтобы навсегда запомнить, только вот, открыв одну из них, он не узнает картинки: тела, странные позы, женщина и мужчина. книга отбрасывается в сторону, громкий смех достигает почти за секунду, разрушая привычную для лань чжаня тишину его мира. да и мир сам, будто хрупкие цветы лотоса, разбивается, стоит мыслям в голове задеть сбитые картинки. 

и он не перестает, даже когда ванцзи всем видом показывает, как он зол. как он смущен. усянь не перестает стоять ближе, делать больше, заставлять забывать про куски оборванного одиночества, которые всегда ждали лань чжаня в комнате с благовониями. и сегодня, пока его дядя, лань цижэнь, не пришел на утренние занятия, усянь с не хуайсаном стоял где-то в стороне. шепот, смешки, какие-то листки, разбросанные (снова и снова) рядом. 

усянь окликает его. усянь зовет его. ровная спина не двигается, волосы, собранные лентой немного сзади, слегка покачиваются от легкого ветра. ванцзи справится. рука, которая тянется к ленте, застывает почти в миллиметре — лань чжань успевает перехватить, осыпать злым золотым взглядом, наполненным, на самом деле, лишь растерянностью. неужели это так весело — мучить его? неужели это так хорошо, когда они стоят ближе, чем стоило бы? ему сложно. дядя прерывает это глубокое, затяжное молчание. пальцы, которыми он успел коснуться кожи, почти что горят. он пытается сосредоточиться на занятии, но не может.

вспышка. прикосновение. вспышка. он представляет, что было бы, коснись руки губами. прикрытые глаза, длинные ресницы. открывая, лань чжань замечает, как усянь на него смотрит. 

и когда занятие заканчивается, то первым спешит покинуть комнату.

но его настигают почти мгновенно, отрывают от земли еще дальше легким тоном голоса, может быть, с беспокойством, но лань чжань не понимает, потому что собственное сердце в ушах стучит так громко, будто сейчас пробьет барабанные перепонки.

— вэй ин, — тяжелый, медленный голос, он собирается что-то сказать, резко повернувшись, но не успевает, потому что вэй ин буквально спотыкается, наступая на чужую ткань одежды. летит вперед, подставляя руки, не замечая, как они буквально сталкиваются лбами, пока падают.

лань чжань не может вдохнуть: он ощущает, как поднимается грудная клетка вэй ина сверху, ощущает его мягкие волосы кончиками одной руки и ткань на талии — другой. земля жесткая. лобная лента немного съезжает, зато глаза напротив — слишком яркие для того, кто казался секунду назад обеспокоенным. разве так можно? лань чжань почти готов умолять его остановиться.

— слезь, — золото в глазах тухнет, напоминая закатный диск солнца, — я. сказал. слезь.

Отредактировано Lan Wangji (2023-05-16 09:03:29)

сердце, закрытое тканью белоснежной одежды, пропускает удар. один, другой, третий. оно заходится в бешеном ритме, поглощенное запахом, прикосновением, теплом кожи, реакцией или горящими, будто орел полумесяца, глазами. глаза усяня вблизи напоминают затмение — тот самый закрытый диск луны, черный-черный, такое можно было увидеть в старых письменах или книгах, которые дядя приносил лань чжаню для чтения в детстве. пальцы, словно играющие на гуцине, слегка проходятся по ткани на талии. пальцы, боящиеся сделать неверное движение, вместе со страхом выдохнуть слишком громко. особенно, когда вэй ин почему-то не хочет с него вставать. он говорит-говорит-говорит, пока в голове ванцзи полная необъятная пустота. хочется, чтобы он помолчал, хочется чтобы он ничего не говорил в эту секунду и ушел. вторая рука ощущает волосы, взгляд перемещается на упавшие спутанные пряди — шелковые, будто ленты — а потом он замирает еще раз.

он коснулся. коснулся ее. дрожь в руках, в горле, в теле лава, ему тяжело и непонятно. зло, грустно, странно. ему невыносимо. любовь разливается в нем горячей водой — быстро и без возможности остановить поток. заполняет огромное пустое озеро, в котором правила-книги-правила. дыхание замирает вместе с ним, останавливаясь, угасая, пока сердце, путающее ритмы, не начинает с грохотом пробивать грудную клетку.

ванцзи вспоминает, как в детстве мама часто с улыбкой смотрела на него, поправляла волосы. и как мама говорила, что нет ничего важнее ленты, завязанной на лбу. нет ничего важнее ее и поэтому ее нужно доверить человеку, который будет важнее всего на свете. улыбка мамы была мягкой. голос усяня, заполняющий все пространство, почему-то такой же. 

лань чжань злится, потому что не хочет, чтобы это был усянь. потому что не хочет отдавать ему ленту и сердце, себя — без остатка. этот вечный ветер, вечный запах легкого алкоголя, хотя это запрещено. для усяня нет запретов, а для лань чжаня вся жизнь наполнена только ими. с утра и до вечера. так почему?

— слезь, — рука, которой он не держал за талию, попыталась спихнуть его, но при этом вторая все равно поддержала, пока он вставал. снова огонь, проникающий сквозь кончики пальцев. другие ученики пока не подошли, хотя шум и топот начинают отголосками звучать где-то между деревьев. волосы усяня растрепаны, одежда немного смята в месте, где он упал. ванцзи рассматривает его, потому что беспокоится.

ванцзи злится.

— не ударился? — голос хрипит, становится ниже, это ударяет смущением на кончиках ушей, не прикрытых волосами. смущение на вкус какое-то странное, как будто подгоревший рис в тарелке, который иногда заставляли доедать до конца.

и вопрос, заданный усянем ранее, остается без ответа. ванцзи молчит, вставая с песка и земли. отряхивая запачканную белоснежную одежду, поправляя ленту еще раз, но уже самостоятельно. воспоминание о чужой руке на ней сверху вызывает желание снова громко выдохнуть.

лань чжань прикрывает глаза, а когда открывает, то усянь снова близко. настолько, что выдох, наконец, громко вырывается изо рта. уязвленный, разбитый и увиденный — ванцзи кровоточит. влюбленный, смущенный, горящий изнутри — ванцзи радуется, будто ребенок.

снова смотрит на одежду, а потом немного прокашливается в кулак, пока пытается языком внутри найти нужные слова. их слишком много, а лань чжаня никогда не учили их произносить вслух.

— отряхнись, одежда грязная. 

порыв ветра толкается в ровную спину, путает ленты в их волосах, играясь, как играют на инструментах во время фестивалей с яркими фонарями. ветер толкается, словно хочет, чтобы лань чжань сделал шаг вперед. он стоит. 

и прожигает вэй ина взглядом. 

Отредактировано Lan Wangji (2023-05-26 20:31:09)