Каве искренне не любил эти сдвоенные уроки с разных даршанов. Мудрецы считали, что так студенты учатся самому главному – взаимодействию друг с другом, а также умению готовить одну общую работу. Так, что, когда их известили о том, что лекции будет читать студент с Хараватата, по аудитории прошел неодобрительный гул. Действительно, кому будет интересно слушать все эти лекции про древние руны?

Так что в это утро Каве вообще не спешил в Академию. Нет, он не собирался прогуливать лекции, как раз, наоборот, лекции занимали практически все его мысли, поэтому с самого утра и до первых пар он проторчал в библиотеке, где пытался погрузиться в чтение трактата, по которому через две недели должен был сдать доклад. Каве то и дело устало тер переносицу и делал заметки на полях книги, когда дотошный библиотекарь, который то и дело грозился его выгнать за вандализм, не видел его действий. Вчера они неплохо так погуляли в таверне, поэтому голова еще болела, а сосредоточиться на чтении было сложно. Каве то и дело перечитывал целые абзацы, а, когда до него через хмельные пары доходил смысл написанного, делал пометки на полях. Он так увлекся процессом, что даже не заметил, что время пролетела очень быстро. До лекций оставалось всего нечего. Опять же, пока библиотекарь его не видел, он запихнул книгу на одну из дальних полок, решив, что вернется к ней уже после лекций, но, чтобы эту книгу не увели, решил ее понадежнее припрятать, запомнив полки.

На лекцию Каве опоздал, но не сильно из-за этого расстроился. Руны его никак не интересовали, поэтому опаздывал он с чистой совестью. На саму лекцию пришли не все студенты с его даршана. Каве бы не удивился, что те, кто сегодня пропустил трактат о рунах, внезапно заболели. Он даже пожалел, что сам не воспользовался подобной отмазкой, поэтому, забравшись по ветке через дальнее окно лектория, прокрался между рядами к своему товарищу, с которым за тихой беседой можно было скоротать всю эту нудную лекцию.

- А это вообще кто?

Тот, кто читал лекции, явно заметил его мышиную возню и перемещение по залу между рядами, но не отвлекся от доклада, продолжая его достаточно громко читать для всех, даже для тех, кто решил подремать.

- Аааа… это какой-то гений с Хараватата, - ответил Альками, не отвлекаясь от разрисовывания своей тетради грубыми пародиями тех рун, что представлял сейчас лектор. – Говорят, он настолько гений, что может даже не посещать лекции. Как по мне, какой-то богатый мальчик с золотой ложкой во рту.

Ну по крайней мере ему нравится, то, что он нам сейчас читает, подумал Каве, устраиваясь на лавке рядом с другом поудобнее. Он слушал лекцию в пол уха, понимая, что на больную с похмелья голову в ней вряд ли что-то останется. Ему был интересен сам лектор. Редко встретишь того, кто настолько был приверженцем своего дела. Многие на его курсе считали Хараватат бесполезным даршаном.

Кому нужны эти руны, если они не принесут тебе много моры, как-то в шутку в шумной компании обмолвился Альками, которого архитектура интересовала с точки зрения неплохого заработка. Каве не разделял взглядов друга, но и спорить за жизнь уже давно считал бессмысленным. Разве есть смысл в деньгах, когда ты делаешь что-то ради людей и собственной души. Вот и сейчас этот лектор рассказывал тему так, как будто действительно был влюблен в свое дело.

А ведь таких, как он, почти не осталось в Академии, почему-то грустно подумал Каве, уткнувшись в свою тетрадь, где чисто машинально тоже стал рисовать руны, как будто действительно слушал лекцию. Потом грубые линии рун плавно перетекли в другое. И вот уже в своей тетради Каве рисовал этого седовласого лектора за профессорской трибуной. Под конец доклада он даже задремал, устроившись на собственном локте. Дождавшись, пока профессор их отпустит, Каве поспешил обратно в библиотеку, намереваясь уже сегодня разбираться с книгой и закончить доклад как можно скорее. Ведь, если у него будет больше свободного времени, он мог бы успеть сделать хоть что-то полезное.

Выудив припрятанную книгу среди прочих на стеллаже, Каве стал искать место, где бы ему сесть так, чтобы за ним опять зорко не следил этот нудный старый библиотекарь. Он обошел почти весь зал Дома Даэны, пока не нашел одно место, которое бы идеально ему подходило, но, к несчастью, было занято. Правда, рядом со студентом стоял стул, и никто не запретил бы ему просто сесть рядом, но Каве просто стоял и смотрел на того, кто буквально с полчаса назад читал им лекции. Сейчас их лектор был погружен в чтение. Каве осмотрелся и увидел, что недалеко за столом сидели студенты Хараватата и что-то оживленно обсуждали, жестикулируя и тыкая пальцами в древние трактаты. А этот седоволосый парень просто сидела отдельно от них и казался таким одиноким и непонятым, что Каве решил свалить, чтобы не мешать ему, но что-то дернуло поступить наоборот.

- Тебя ведь зовут Аль-Хайтам, правильно? Ты сегодня читал у нас лекции, - Каве подошел к столу и ляпнул первое, что в голову пришло. Хвалить лекцию было бы неправильно и это было бы ложью - ведь он ее не слушал. – Ты не против, если я тут рядом с тобой сяду.

Каве сел за стол и не сразу понял, что не попросил разрешения, а бесцеремонно уселся рядом. Но Аль-Хайтам был прав – это библиотека и публичное место. Здесь можно сесть рядом, даже не спрашивая, но обычно студенты или собираются за столом одним даршаном или предпочитают уединения. Этот Аль-Хайтам был полной его противоположностью и явно ценил личные границы, в которые Каве так настырно вторгся. Но ведь у него созрел гениальный план!

Под конец учебного года преподаватели предложили им взяться за свои первые научные работы. Естественно, как сказал профессор, они будут целиком и полностью спонсироваться в рамках разумного. Для Академии такие работы – самый лучший способ  проводить научные изыскания, тем более, когда в молодых студентах кипит кровь, а в головах была куча идей.

Каве очень многие предлагали работать вместе. Иногда сам себе он напоминал девицу на выданье, которой предлагали самые сногсшибательные предложения, а он капризно отвергал одно за другим. Пробыв в библиотеке достаточно времени, Каве понял, что все идеи для общим работ, что ему называли, были или избиты, или скучны, или не слишком новаторски, чтобы в них вкладывать более восьмидесяти процентов своего личного времени.

Каве не пожалел, что пришел на совместную лекцию, пусть даже немного опоздал. Он и правда мог бы проявить инициативу, в отличие от его откровенно спавших на лекции однокашников, задать хоть какие-то вопросы, раз лектор его заинтересовал. Но Каве просидел до конца лекции, рылся в голове, вспоминал то, что читал им Аль-Хайтам и, если уж говорить честно, не знал, что бы мог спросить.

- Я бы мог задать вопросы, - наконец признался Каве, прочистив горло легким кашлем.

Библиотекарь, который внимательно за ним следил, ожидая, что настырный студент снова утащит драгоценные работы и начнет вносить свои правки на полях, потерял к ним интерес. Видимо, собеседник в лице Аль-Хайтама внушал ему доверие. Оно было и к лучшему. На них сильно никто не обращал внимания, а идея Каве была такой яркой, что он не хотел с ней кем-то делиться – посторонние глаза и уши были ему ни к чему.

- Тем более, я думаю, тебе было бы неинтересно слушать глупые вопросы от тех, кто совершенно не разбирается в рунах. Но это не значит, что я проспал лекцию. Просто… ну… немного опоздал. Но я сел рядом не просто так, чтобы поболтать. Я хотел бы сделать тебе предложение.

Тема древних архитектурных строений интересовала Каве давно. Но эта тема была интересна разве что учителям истории. В первую очередь те, кто учился на архитекторов, стремился к новаторству, к безопасности строений, к новшеству стилей, чтобы удовлетворять все запросы взыскательных клиентов. Каве же всегда считал, что из строений прошлого можно почерпнуть много интересного. Он мало бывал в пустыне, но в те дни, когда удавалось выбираться для практических работ, его поражали масштабы древних строений.

- Нам к концу года предложили взяться за любой научный проект, - понимая, что ему выделили время высказаться, поспешил добавить Каве. – И мне бы очень хотелось, чтобы он был связан с архитектурой древности. Но большинство работ так или иначе связаны с древними языками. Я понимаю, что я мог бы просто обратиться к переводчикам, но… знаешь, мне показалось, что ты сам влюблен в эту тему. И мне бы хотелось доказать в своих работах, что осколки древней цивилизации – это не атавизм, а то, на чем следовало учиться.

Время на подумать? Каве удивленно посмотрел на своего собеседника, которому, как на духу, вывалил свою идею и не ожидал… почти отказа? Мало того, что этот Аль-Хайтам даже не знал его имени – а Каве был достаточно известен и даже знаменит среди преподавателей и даже студентов. Да подойди он к любому другому студенту с подобным предложением, этот любой бы сразу договорился, не дав Каве даже закончить свою мысль. Его имя, отношение преподавателей сыграли бы огромное значение, принесло бы им известность, славу и возможно деньги, если работа окажется хорошей и прибыльной – Академия обычно не остается в долгу у талантливые студентов.

- Ну хорошо, я поговорю со студентами, если ты этого так хочешь.

Каве попытался скрыть разочарование в собственном голосе. Он уже настолько увлекся собственной идеей, что готов был приступить к работе хоть сейчас, но Аль-Хайтам, указав на книгу, намекнул неожиданному собеседнику, что сейчас ему точно не до этого. Неужели эта книга намного интереснее моей идеи?! Каве хотелось кричать от возмущения, но он демонстративно сгреб книги со стола и также демонстративно, чтобы видел библиотекарь, вернул их на полки, показав, что вот сегодня он не портил собственность, что принадлежала Академии.

Конечно Каве поговорил со студентами, но не в библиотеке, а позднее вечером в таверне, когда немного успокоился и взял себя в руки. Он взвесил все за и против после разговора и понял, что это был логичный ход – Каве должен был навести справки, а Аль-Хайтам подумать над заманчивым предложением. А предложение было заманчивое – Каве в этом не сомневался.

В этот вечер Каве щедро подливал вина студентам как со своего даршана, так и с соседних, особенно тем, кто учился вместе со столь интересной для него сейчас личностью. Когда вина выпито было достаточно, а все последние сплетни обсудили и расслабились, поедая фрукты и сладости, Каве задал за столом вопрос. Конечно, он мог поговорить с кем-то отдельно. Но это был заняло время, а так проще громко задать вопрос и ждать ответа и реакции.

За столом повисла неловкая тишина, кто-то даже попытался пару раз кашлянуть, чтобы разрядить обстановку. Пауза длилась не так долго, а потом, сидевшие за столом, загудели, словно пчелиный улей. Каждый старался хоть что-то рассказать об Аль-Хайтаме. Поток информации был такой, что у Каве на пьяную голову заболела голова. Но очень скоро интерес к Аль-Хайтаму у всех угас, кто-то начал расхваливать новые товары из Фонтейна, особенно нашумевшие механические картины, а Каве встал из-за стола, распрощался со всеми и ушел из таверны.

Он долго сидел на лавочке, смотрел на ночное небо, чтобы протрезветь. Хмурый. Сноб. Эгоист. Беспринципный. Безжалостный. Скептик. Человек без совести и жалости. Еще раз Эгоист. Зануда и… Каве фыркнул, потому что забыл все эпитеты, которыми с хохотом студенты награждали Хайтама, что вечно ходит с такой древностью, как книжка.

Каве снова вспомнил Аль-Хайтама, лекцию и их разговор. Ну по идее у любого человека могут быть свои плюсы и минусы. Ведь он тоже не подарок, но, если берется за работу, то ставит ее на первое место, отбрасывая все личные неприязни. В этом и смысл совместной работы, чтобы два противоположных друг другу человека со своими тараканами в голове занимаются общим делом. Тем более, если сейчас отступить, потому что от студентов Каве услышал только один хвалебный отзыв в сторону Хайтама – «он очень умный!» - то его сочтут трусом. Сам разбрасывался предложениями, а теперь чего-то испугался.

С этой мыслью на следующий день Каве ошивался сначала в коридоре, ожидая, когда закончатся занятия у студентов Хараватата. К его удивлению, ему сказали, что Аль-Хайтам «как всегда» не пришел на занятия. Не было его и в библиотеке, да и вообще в стенах Академии. В голову пришла мысль, что Аль-Хайтам заболел или куда-то уехал по учебе, но на объект своего интереса Каве наткнулся на рынке, куда зашел за персиками. Аль-Хайтам стоял у прилавка с книгами и изучал одну.

- О, я ее знаю. Мне мать рассказывала в письме об этом авторе из Фонтейна, - Каве нахально заглянул через плечо, чтобы узнать, чем книга интереснее учебы в Академии, раз студент решил прогулять. После этого он посмотрел в глаза Аль-Хайтама и спокойно произнес: - Я поговорил со студентами. И я согласен.