когда на город опускается чернильная ночь, и темнотой своей всю яркость звёзд жадно пожирает, маленькая богиня всегда места себе не находит. когда все порочные чувства обнажаются, когда от самой себя сбежать уже не получается, как ни натягивай красивую маску. она всё равно треснет прямо по швам. прямо по ровной, белоснежной коже, обнажая натуру, на которую настолько неприятно смотреть. в первую очередь — ей самой. лгать другим всегда было так просто, притворяясь идеальной дочерью, сестрой или девушкой. но она сама всегда знала ту самую, неприглядную и настоящую правду — порой и она сама просто чудовищна, ничем не лучше своего отца и братьев.

маленькая богиня привыкла, что всё в жизни по одному распорядку идёт; правильно, идеально, гармонично. играет на струнах души, в божественную мелодию складываясь, уравновешивает все бури и все штормы внутри. она для остальных — маяк в самой кромешной темноте, тот самый свет, на которые мотыльки глупые летят, крылья обжечь не боясь.
она — ответ на все вопросы, она — откровение, подчас болезненное и жестокое.

глазами своими прекрасными смотрит так внимательно, всю душу наружу вынимая.
ей легко довериться, и ради неё легко горы свернуть, только бы продолжала за руку держать, успокаивающие слова нашёптывая.

она позволила себе побыть счастливой совсем не много. позволила ненадолго обратить взор на свою жизнь, прекращая устраивать счастье для других. гармония в силу любви верила искренне, чувствовала себя отлично, когда чужие сердца соединяла, а сама продолжала искать своё успокоение в одиночестве. потому что тех чувств, что с самого начала вызывал у неё брат, больше ни к кому почувствовать бы не смогла. каждый раз его слова по её коже лезвиями проходятся, задевая каждую из вен, заставляя себя слишком странно и болезненно чувствовать. он ведь не соглашался с ней никогда, и несмотря на сходство внешнее, внутри они оставались слишком, слишком разными. там, где гармония на шёпот переходила, деймос предпочитал кричать; там, где она осторожничала, он давил на неё сильнее, заставляя её из удобной и привычной зоны комфорта выходить. они целую жизнь провели выясняя, кто из них прав, а кто виноват, и в итоге оба проиграли, получив свои ножевые ранения.

она ведь ради брата пошла бы на всё практически;
вот только девяноста девяти процентов ему всегда недостаточно будет.

поэтому она выбрала обычного смертного, сказала ему "да", и о своей болезненной зависимости раз и навсегда забыла. позволила себе поверить в то, что будет счастлива, несмотря на то, что внутри всё вдребезги разбито. а сейчас богиня сидела на полу, слезами захлёбывалась, чувствовала, как её тошнит от металлического запаха крови вокруг.

яркий, алый привет от деймоса, который всё вокруг уничтожит, если она перестанет делать так, как нужно ему.

гармония всхлипывает, ослабевшими пальцами к себе ещё теплое тело жениха прижимает, и винит себя за то, что была такой глупой, такой поверхностной. в её кармане лежит скомканная и смятая записка, написанная до боли знакомым почерком. издевательский холодный голос брата звучит в ушах так явно, будто он стоит рядом с ней, и шепчет на ухо. а она будет настолько слабой и настолько от него зависимой, что даже в своей ярости за убийство любимого всё равно к деймосу явится.

пусть в глаза ей посмотрит и скажет вслух, зачем это с ней сделал.

она выпрямляется, глаза прикрывает, и тут же переносится в место, в котором оказаться не хотела бы больше никогда. слишком много мрачных воспоминаний, слишком тяжёлая, душная энергия вокруг. ей физически плохо от этих волн агрессии, они в ней собственные чувствительные струны задевают, заставляя себя руками обнять в поисках какой-то невидимой защиты.

— я знаю, что ты здесь! — голос хриплый от слёз и яростный, так нежной девочке не свойственный, тишину дома разрезает. и гармония по сторонам озирается, повторяя уже чётче, — ты ведь не настолько труслив, что даже не посмотришь мне в глаза, и не ответишь за содеянное?

гармония от злости вспыхивает, но вспоминает, что её любовь к нему всегда была чудовищной и страшной. такой, с которой лучше не связываться никогда, но они оба ей давно были отравлены.

и так долго принимали этот яд внутривенно, что сейчас желали его с силой удвоенной.